mja

Гиена представляет собой полную противоположность льву практически во всем. Поведение гиен сочетает осторожность, и даже трусость с дерзостью и агрессивностью.

Лев никогда не убивает для развлечения, чем пользуются все его предполагаемые охотничьи трофеи, прекрасно отличая сытого льва от голодного. Мимо первых они ходят без всякого страха, а вот от последних бросаются врассыпную. Львы довольствуются одним убитым животным и выходят на охоту только после того, как все съедено.

Гиена же стремится убить все, что можно убить. Гиены обожают трупы - любые. Они их производят, едят, около них живут. Нормой их мерзкого языка являются выражения "когда парочка дур помрет",  "будет ассоциироваться со смертью - и это прекрасно", "жизнь такова, что приходится убивать", "жертв всего 3000 это практически бескровно", "смертная казнь форевер", "распиливать тело двуручной пилой, подвесив вниз головой", "только пальцы в крови замочил (о гиенах, убивших меньше 10 тысяч других особей)" и пр.  Если погибает не гиена, а слон и бегемот, или браконьеры убьют известную всей саванне своей отвагой, красотой и несгибаемой волей 54-летнюю львицу, стоявшую во главе осиротевшего большого прайда - они всегда найдут повод сказать "так ей и надо", специально выдрав из трупа самые неаппетитные, прежде скрытые в живой плоти куски, разбросав их в пыли и наслаждаясь этим зрелищем.

Вера гиен устроена сообразно их языку. В частности, гиены верят, что те, кого гиенам не удается убить самим или найти и сожрать их трупы, будут непременно убиваемы и вечно поедаемы загробными гиенами-бесами. 
При этом гиены донельзя завистливы и потому считают, что этими гиенами-бесами станут все львы, а все гиены после смерти станут львами. Лингвозоологи давно заметили, что  в легендах и мифах гиен, главные гиены часто наделяются совершенно им несвойственными и вымышленными львиными чертами.

Львицы прайда относятся к чужим детенышам осторожно и уважительно, и усыновляют их, если погибла мать.  Гиены же едят трупы собственных сородичей, и, кроме того, они - единственные млекопитающие, способные на братоубийство, причем в первые часы после рождения, убивая так до четверти себе подобных на первом месяце жизни. Поэтому зоологи полагают, что гиены совокупляются исключительно для производства щенков и ни для чего более. Интересно, что  гиены иногда стремятся умертвить рожающую мать, сохранив щенка. Но если вы спросите гиену о дальнейшей судьбе спасенного таким образом детеныша, гиена в лучшем случае захохочет и скажет, что это не ее дело. 

После обеда стаи гиен от жертвы не остается совершенно ничего. Всякий раз, когда две или три гиены приступают к еде, они непременно начинают ссориться, поднимая непередаваемую свару и таким образом приглашая к банкету всю стаю. У гиены самые сильные челюсти из всех млекопитающих, а пищеварительная система столь невзыскательна, что переваривает все – кости, шкуру и даже испражнения. Разумеется, сплетни, слухи и украденная или личная информация тоже идут им на стол.  Отбить у гиен то, что они украли и терзают, рискуют только львы – и они при этом рискуют сильно. Обычно в таких случаях гиены стремятся спрятаться вместе с добычей в каком-нибудь непроходимом кустарнике.  

Чем более дорогим, личным и тщательно охраняемым от чужих глаз им удастся поживиться   – тем громче издаваемая ими какофония. Гиены – главные убийцы львят, и любят это делать так, чтобы львица видела убегающую с трупом львенка свору. Неважно, какую случайную дрянь гиена обнаружит и в своем личном пространстве – эта дрянь немедленно станет достоянием всей стаи, потому что гиена не умеет держать язык за зубами – он всегда свисает у нее из пасти, капая зловонной слюной. Гиены, в отличие от львов, всегда нападают на детей и даже пробираются за ними в селения, убивают одиноких или ослабевших путников, унося труп взрослого человека вскачь.  Все человеческие понятия гиены переваривают в нечто неузнаваемое - "сострадание" в "сопливый толстовский гуманизм", "милосердие" в "потакание греху", "красоту" в "похоть" и "разум" в "гордыню".

Теперь нас не удивит ритуал присоединения к стае, распространенный у гиен. Присоединяющийся – особенно если он обладает заметным весом и окрасом -  должен максимально полно испражниться у всех на глазах,  а стая с урчанием подъедает  фекалии дочиста, пытаясь заодно оттяпать у новичка пару кусков шкуры и крепко искусать его семью, если она у него имеется.

Львиным прайдом, при всей самостоятельности и охотничьей состоятельности львиц, все-аки руководит лев-самец.

Стаей гиен всегда руководят самки, которые крупнее и агрессивнее самцов.  При этом самки на самцов чрезвычайно похожи даже в интимных деталях (и наоборот), отчего долгое время гиены считались гермафродитами.

Сами гиены считают себя царями саванны, единственно достойными превосходных степеней.  Они, раздирая еще не остывший труп чьего-то детища, высокомерно рассуждают о том, что  с дядей детища – носорогом, изгнанным семьей за ненадлежащее почтение к роговитости, они бы, может, и поздоровались (пока не ослаб), а вот с блестящим полемистом – слоном ни одна приличная гиена даже под одним деревом не встала бы. Разумеется, гиены не задумываются, в какой степени слон осведомлен об их существовании, различает ли он высоко над землей их визг среди прочих шумов саванны и действительно ли его хобот улавливает сопровождающую гиен вонь прежде запаха свежей листвы.