Благодарение Богу, в нашей семье еще есть живой. И только одному Ему благодарение, потому что не будь этого живого, нам не от кого было бы принять и свою жизнь.
Этот человек - моя бабушка, ей в сентябре исполнится 95.
Моя бабушка - еврейка (и по советскому паспорту, и по свидетельству о рождении), выжившая в войну.
Она провела самые тяжелые для Москвы дни в городе, будучи студенткой географического факультета МГУ, не уехав с частью университета в эвакуацию в Среднюю Азию, а каждый день заступая на дежурство, чтобы тушить "зажигалки". Она пыталась попасть на фронт через горьковскую школу радисток, уже имея в анамнезе статус дочери "врагов народа" и солгав в анкете в соответствующей строке, куда записала, что ее родители умерли. Перед самым выпуском ложь разоблачили, ее отчислили, и она осталась жива, а весь их выпуск погиб.
С конца 42-го и до Победы она работала в Архангельске на трудовом фронте в порту, где и познакомилась с моим русским дедушкой, военно-морским инженером, родом из рязанской области.
Она прилетела из Израиля, где провела несколько месяцев у дочери, моей тети, прилетела позавчера, чтобы быть в этот день дома. Где бы мы ни были, пока она жива, мы все тоже стараемся в этот день вернуться домой в Москву.
Сегодня к ней по традиции пришли все те ее внуки и правнуки, которые были в этот день в городе. Я с братом и наши дети, и наш двоюродный брат Моше с детьми, который был увезен в Израиль родителями в возрасте 8-ми месяцев, а в возрасте 28 лет приехал с женой в местную ешиву учить еврейских детей Торе и зарабатывать какую-то там предраввинскую степень, в моем представлении похожую на религиозный аналог постдока до получения полного профессора. Здоровый жизнерадостный рыжий дядька, который будет сдавать в июле экзамен на раввина или как оно там называется. Его жена Иска за три года, что они тут провели (успев родить двоих девиц), уже выучила местные традиции лучше мужа, поэтому сама пошла за цветами.
Моя бабушка - выжившая еврейка.
По все той же семейной традиции первый тост в этот день произносит она.
Она все еще в здравом уме, хотя и менее твердой памяти, она может забыть о том, что час назад уже рассказывала о трудном рейсе и долгом паспортном контроле. Она уже начинает забывать несущественное.
С каждым прошедшим годом ей все труднее несущественное формулировать.
Существенное она помнит и формулирует совершенно отчетливо для всех своих внуков и правнуков, независимо от их гражданства.
"День Победы любят все люди. Это праздник для всех. Любят везде, в России и в Израиле, везде. Давайте выпьем за то, что победили Гитлера. А кто победил? Русский народ его победил. И еврейский народ победил, потому что остался и выжил. Мы его победили."
Текст в телефоне у меня записан дословно.
Ей 95. Она видела и выжила. Те короткие слова и фразы, которые она еще в силах сказать в этот день, стоят тысяч и тысяч слов, которые бездумно бросают те, кто не знает, не видел, не помнит.
Мне уже трудно определить, какой я народ, даже по законам Менделя.
Моему сыну, для которого это еще того труднее, очень повезло, далеко не у каждого в его 17 лет в семье есть живой в здравом уме, от которого в этот день можно услышать нужные, жизнеопределяющие слова.
Ему повезло. Благодарение Богу.
Пока у вас в семье есть живой, день Победы на день примирения поменять невозможно.
Живые не дадут вам примириться, потому что они-то точно знают, с чем именно их хотят примирить.